Газета «Волжский университет»

Сегодня мы с вами впервые поговорим об отечественном кинематографе. Честно признаюсь, я откладывал эту беседу так долго, как мог, ибо глубоко сомневаюсь в своей возможности беспристрастно оценивать его современное состояние.

Так сложилось, что русское кино для меня делится на две совершенно разные части. Во-первых, это, конечно, классические произведения таких маститых режиссеров, как Тарковский, Михалков, Тодоровский, Рязанов, Шукшин… Список можно продолжать долго, но вы, наверное, уже поняли: речь идет о шедеврах кинематографа, созданных в «золотые» 60-90-е годы прошлого столетия. Их можно рекомендовать к просмотру во все времена и вне зависимости от жанровых предпочтений. А вторая группа - это сборище тех псевдопародийных полнометражных нелепостей, которые с завидным постоянством транслируются в шести из восьми залов какого-нибудь огромного кинокомплекса. Здесь балом правят Балабанов, Бекмамбетов, Кравчук, Бортко и, конечно же, Бондарчук - самый большой умелец создавать фильмы-пустышки. Появление их режиссерских опусов, как правило, обставлено с большой помпой, что на деле является совершенно бездарным промоушеном. «Сделаем как в Голливуде, и это сработает!» - вот главный принцип, который эксплуатирует современный российский кинематограф, и на выходе мы получаем фильмы, в которых красивая картинка и банальные лозунги прикрывают нелепые диалоги, чудовищные провалы в сценарии и полное отсутствие какой-либо смысловой нагрузки.

Но тенденция к возрождению интеллектуального отечественного кино все же есть. И предмет нашего сегодняшнего обсуждения - новая работа Алексея Федорченко под названием «Овсянки» - хорошее тому подтверждение. Отмеченный несколькими наградами на Венецианском фестивале, обласканный мэтром Квентином Тарантино, получивший широкую для такого формата популярность в Европе, фильм вышел в российский прокат 28 октября 2010 года и с переменным успехом демонстрируется в крупных кинотеатрах страны.

Итак, перед нами история, которая разворачивается в глубокой северной провинции. У директора бумажно-целлюлозного комбината по имени Мирон Алексеевич (Игорь Цурило) умирает жена Таня (Юлия Ауг). Вопреки современным погребальным традициям он решает последовать обычаям древнего народа меря и совершить поездку к озеру, где пара проводила медовый месяц, чтобы соорудить на берегу огромный костер и сжечь на нем тело усопшей супруги. В путешествии его сопровождают местный фотограф с диковинным именем Аист (Игорь Сергеев), пишущий на досуге этнографический очерк об истории края, и пара пташек-овсянок, купленных буквально накануне. Герои отправляются в путь по классическому русскому бездорожью на грязнейшем джипе марки «Мерседес», и даже милицейские посты не становятся для них преградой. По дороге Мирон, что называется, «дымит» - без всякого стеснения рассказывает о своей сексуальной жизни, а Аист делится результатами своих исследований в области обрядов практически исчезнувшего народа мери. Птицы же внимательно слушают.

Но поверьте, сюжетная линия здесь не так уж и важна. Она всего лишь метафора. События, случайности, совпадения - все служит нуждам режиссера, его особенному взгляду, его представлениям о смысловой нагрузке каждой сцены. Вот мы видим, как Аист работает - фотографирует тружениц комбината на документы. Как герои складывают костер из топорищ. Как птицы что-то незатейливо щебечут в клетке. Как одинокий, грустный, никем не понятый поэт желает прервать свою жизнь в проруби, но вместо этого топит печатную машинку. И постепенно кусочки этого печального повествования, казалось бы, совершенно разрозненные, начинают складываться в неожиданно простую, понятную и… близкую зрителю картину. А связующими звеньями этой цепи становятся красивейшие пейзажи северной русской провинции (неизменно в серо-коричневых тонах и настроениях), холодные, но исполненные с невероятной нежностью.

Отдельно хочется сказать об искусной работе оператора Михаила Кричмана. Из-под его руки выходили в свое время такие картины, как «Возвращение» и «Изгнание», и я уверен, что без его участия «Овсянки» вообще бы не состоялись. Простите за пафос, но никакие современные технологии не в состоянии создать то волшебство, которое творит в этом фильме камера оператора. Она не просто поддерживает атмосферу, не просто погружает зрителя в сюжет или настроение, а вызывает понимание того, что хочет рассказать нам режиссер. Тщательно выстроенный, протяженный, глубокий кадр позволяет раскрыться всей глубинной грусти и тоске зрителя, превращая просмотр в интимный диалог.

Но качество восприятия фильма все-таки обеспечивает его поэтика. Диалектическое соседство жизни и смерти не вызывает неловкости, эротика не создает впечатления надрыва или нутряного ужаса, а является выстраданной и интуитивно понятой правдой жизни. И придуманные автором сценария, как некогда Пастернаком, стихи для одного из героев ленты лишь дополняют эту поэзию. Поэтичность становится универсальным ключом для общечеловеческого проникновения в фильм. Когда один из героев ленты пишет стихи о странной водяной игрушке из Мексики, автор как будто расширяет свой кинофильм до масштабов всего человечества. Быть может, поэтому Венеция полчаса стоя аплодировала «Овсянкам»? Впрочем, вечные темы остаются таковыми вне зависимости от географии и национальности.

Новый фильм Алексея Федорченко не потрясает, не сводит с ума, но заставляет плакать, когда ничего грустного не происходит, и улыбаться, когда случается трагедия. Всего лишь указывает путь в глубину нашей, человеческой души.

Может, таким и должно быть настоящее русское кино?

Станислав ЛЫЖИН

Просмотров: 2010

« Все статьи