Проблема разграничения и квалификации действий соучастников деяния, совершённого в квазисоучастии либо с квазиэксцессом исполнителя и осложнённого элементом неосторожной формы вины

Карлов Вадим Петрович
кандидат юридических наук, доцент кафедры « Уголовное право и процесс» Волжского университета имени В.Н. Татищева, федеральный судья.

Аннотация: автором рассматривается проблема квалификации действий лиц со схожей мотивацией и внешними признаками соучастия в совершении умышленного преступления при отсутствии необходимых субъективных и объективных признаков соучастия и необходимой поведенческой связи между действиями квазисоучастников, когда оценить согласованность или спонтанность действий все лиц, причастных к совершению противоправных действий, представляется затруднительным вследствие сложного сочетания различных фактических обстоятельств дела и действий таких лиц, и в результате неправильного определения предмета доказывания по уголовному делу.

Ключевые слова: соучастие в совершении преступления, квазиэксцесс исполнителя, квазисоучастие, осложнение, неосторожная форма вины, умысел, квалификация деяния, внешняя форма, внутренняя форма, субъективные признаки, объективные признаки, разграничение действий.

Keywords: complicity in the commission of a crime, quasiexcessive act, quasicompliciny, complication reckless form of guilt, intent, qualification actions, the external form, internal form, subjective symptoms, objective signs, delineation of action.

Проблема квалификации действий соучастников преступления по - прежнему является одной из актуальных проблем теории уголовного права и правоприменительной деятельности, т.к. правильное определение субъективной стороны в целом и умысла соучастников преступления в частности (его единства, различия или комплементарной дополняемости, выхода за его пределы (ст.36 УК РФ), а также и объективной стороны выполняемого преступления всегда осложнено оценкой фактического состава действий соучастников преступления на всех стадиях развития преступной деятельности, в том числе и оценкой постпреступного поведения соучастников преступления, их трансграничных действий.

Кроме того, всегда являлась проблемой юридическая оценка действий соучастников группового преступления тогда, когда последствия совершаемых действий не всегда имели умышленную обусловленность таких действий и пределы преступного деяния не включали в себя всю множественность преступных результатов.

Нормативные критерии дают нам следующее представление о соучастии в преступлении: в соответствии со ст.32 УК РФ соучастием в преступлении признаётся умышленное участие двух или более лиц в совершении умышленного преступления.

Таким образом, неосторожность как элемент субъективной стороны состава преступления и как конструктивный элемент института соучастия исключается в принципе из рассмотрения законодателя и правоприменителя.

Как правильно отмечается в научной литературе: «…исходя из предложенного определения соучастия, следует выделить два его признака, а именно: множественность субъектов преступления и совместность совершаемого ими преступления. Эти признаки в совокупности отличают соучастие от других случаев множественности участников преступления и стечения нескольких лиц в одном преступлении (посредственного причинения, неосторожного сопричинения, группового посягательства при одном субъекте преступления, толпы как элемента обстановки при массовых беспорядках и т.д.).

Множественность субъектов преступления означает, во-первых, фактическую включенность в совершение одного и того же преступления двух и более участников. Во-вторых, этот признак означает, что каждый из участников должен быть субъектом преступления, то есть достичь возраста уголовной ответственности ко времени совершения преступления и быть вменяемым в момент его совершения».

Судебная точка зрения (судебное толкование) исходит из того, что «…спонтанные совместные действия виновных не могут квалифицироваться как совершенные группой лиц по предварительному сговору».

Для лучшего уяснения сути проблемы следует обратиться к теоретическим основам понятии соучастия в преступлении.

Традиционно принято разделять признаки соучастия на субъективные и объективные.

К субъективным признакам относят следующие признаки:

1. Намерение соучастников выполнить совместные действия.
2. Осознание соучастниками общественной опасности совершаемых действий.
3. Осознание условий для совершения преступления и достижения преступного результата.
4. Предвидение желаемых совместных последствий.
5. Желание достичь этого совместного результата через желаемую деятельность.

К объективным признакам соучастия относят следующие признаки:

1. Общие усилия.
2. Единый результат.
3. Взаимообусловленность действий.
4. Причинная связь результата с действиями всех соучастников и каждого из них.

Аналогичной позиции придерживаются авторы Большого юридического словаря:

«Объективные признаки соучастия в преступлении заключаются в том, что:

1. в преступлении участвуют два и более лица;
2. действия каждого из них являются необходимым условием для совершения действий других соучастников;
3. действия каждого из них находятся в причинной связи с общим, наступившим от деятельности всех соучастников, преступным результатом.

Субъективная сторона соучастия в преступлении предполагает только умышленную вину, причём умысел на присоединение к преступной деятельности других может быть только прямым. Умыслом охватывается как само участие в совместно совершённом преступлении, так и наступление преступных последствий. Соучастие возможно и в приготовлении к преступлению(покушении на преступление)»

Однако на практике совокупность фактических обстоятельств всех совершённых противоправных действий не может быть однозначно квалифицирована как соучастие в преступлении, несмотря на видимость непосредственной связи между действиями и наступившими последствиями, более того, зачастую квалификация преступления как совершённого в соучастии может напрямую зависеть не только от наступившего преступного результата, но и от возможности разграничить действия соучастников и определить направленность умысла каждого из них, в том числе в плане ст.36 УК РФ.

Речь в данной статье пойдёт, прежде всего, о преступлениях, совершённых при простой форме соучастия, т.е. о совершении преступления простой группой, без предварительного сговора, т.е. тогда, когда соучастие выражается в совершении рядка конклюдентных действий, когда роли по смыслу ст.33 УК РФ не определены и не выражены, а совершаемые действия носят спонтанный поведенческий характер, обусловленный обстановкой места совершения преступления.

Как правильно отмечается в научной литературе – «…Согласованность действий (бездействия) двух или более лиц при выполнении объективной стороны состава совершаемого ими общественно опасного деяния - это минимум, который в аспекте субъективной стороны преступления позволяет говорить о его совместном совершении. Отсюда едва ли правильно определять изначальную форму группового преступления лишь как преступление, совершенное "группой лиц, если в его совершении совместно участвовали два или более исполнителя без предварительного сговора" (ч. 1 ст. 35 УК). В этой норме необходимо указать на содержательный признак "группы лиц", который будет выражать и ее специфику, и общее, что объединяет все формы группового преступления между собой…».

В качестве примера рассмотрим следующие обстоятельства: Автозаводским районным судом г. Тольятти Д. и Г. были осуждены за совершение преступления в отношении потерпевшего К.(дело № 1-13/2015)

Данное дело первоначально поступило в суд по обвинению Д. и Г. в совершении умышленного преступления, совершенного в соучастии, а именно по обвинению в совершении преступления, предусмотренного ст.111 ч.3 п. «а » УК РФ, т.е. в совершении преступления группой лиц. Первоначально был постановлен обвинительный приговор в соответствии с квалификацией и объёмом предъявленного следствием обвинения, при этом не были учтены в качестве смягчающих наказание обстоятельств аморальное и противоправное поведение потерпевшего, явившегося поводом к совершению преступления, хотя именно эти обстоятельства и имели материально - правовое значение для правильной квалификации действий подсудимых.

Судебной коллегией по уголовным делам Самарского областного суда данный приговор был отменён и дело направлено на новое рассмотрение в связи с нарушением судом правил оценки доказательств по уголовному делу (хотя, представляется, что в действительности речь в данном случае идёт о правильности оценки обстоятельств, входящих в соответствии со ст.73 УПК РФ в предмет доказывания по уголовному делу, в отношении которой высказывается следующая научная точка зрения, которой также придерживается и автор данной статьи: «…правомерно говорить о трёх различных уровнях предмета доказывания. Первый выступает как его обобщенная нормативная модель, структура и содержания которой обрисованы в ст.73 УПК РФ…Второй уровень понятия определяется на уровне норм особенной части уголовного закона, в которых сформулированы юридические признаки конкретного уголовно-наказуемого деяния, охватывающие его объективную сторону, объект, субъективную сторону и субъект…Третий уровень понятия определяется путём конкретизации его с учётом обстоятельств совершения отдельного преступления…В такой обрисовке предмет доказывания становится для следователя, суда программой исследования обстоятельств конкретного дела, гарантией против его односторонности и неполноты…Но каждое из трёх рассмотренных представлений, хотя и на различных уровнях – общего, особенного, отдельного(единичного), - обозначает совокупность определенных фактов, реальных явлений действительности, составляющих цель познавательной деятельности»).

Исходя их указанных выше теоретических позиций, основанных на требованиях уголовно-процессуального закона, при новом рассмотрении дела судом первой инстанции было установлено, что Д. совершил преступление, предусмотренное ст.116 ч.1 УК РФ, к нему был применён акт амнистии, а Г. совершил преступление, предусмотренное ст.111 ч.1 УК РФ, суд учёл указанные выше смягчающие наказание обстоятельства, определившие модус поведения подсудимых и доказательственный модус в целом.

Приговор суда первой инстанции был оставлен без изменения апелляционной инстанцией Самарского областного суда, более того, как таковое соучастие в данных преступлениях не нашло своего подтверждения и действия квазисоучастников не были объединены данным институтом при окончательной квалификации деяния, а приобрели самостоятельное уголовно-правовое значение и квалифицирующий модус, т.к. в ходе совершения противоправных действий имела место дифференциация субъективной поведенческой активности участников преступления.

Как известно, поведение человека является динамической стороной его сознания, во всяком случае, на этой диалектической основе, на отражательной способности человеческого сознания строится отечественная наука уголовного права, а также и уголовного процесса, провозглашающие принципиальную познаваемость действительности в контексте науки доказательственного права, что не умаляет значения других методов познания, используемых в научной и практической деятельности.

Судом было установлено, что совершению указанных преступлений предшествовало противоправное и аморальное поведение потерпевшего, которое спровоцировало Д. на развитие конфликта, более того, именно потерпевший К. первым применил противоправное насилие к Д., тогда как наблюдавший за развитием этих событий Г., являвшийся знакомым Д., пытался своими действиями предотвратить развитие конфликта, предлагал Д. не обращать на К. внимания. В результате первоначально Д. нанес в ходе обоюдной драки множественные удары руками и ногами К., которые, тем не менее, не причинили К. никакого вреда здоровью, а затем Г., пытавшийся пресечь агрессивное поведение К., также был вовлечён в драку, т.к. К. несколько раз ударил его, в результате чего Г., присоединившись фактически внешне к избиению, самостоятельно, исходя из собственной субъективации нанес множественную совокупность ударов потерпевшему К., также не причинив вреда здоровью потерпевшего, после чего драка прерывалась, а затем потерпевший напал на Д., а Г. в прыжке ударил его ногой в голову, от этого удара потерпевший упал и ударился другой стороны головы об пол, в результате чего с обеих сторон головы в головном мозге возникли телесные повреждения, которые судебно-медицинский эксперт квалифицировал как тяжкий вред здоровью, как раздельно, так и в совокупности, указав, что эти повреждения образуют одну травму.

Таким образом, внешний модус (форма) случившегося свидетельствует о соучастии в преступлении, тогда как внутренняя форма события, признак совместности совершения преступления отсутствуют, что и привело суд к указанным выше выводам, т.е. в данном случае имело место квазисоучастие в совершении преступления, не являющееся ни соучастием в прямом смысле этого юридического понятия и института, ни прикосновенностью к совершению преступления, т.к. внешняя и внутренняя формы развивались одновременно, различаясь в указанных выше аспектах.

Между тем, не всё представляется верным в выводах суда об объёме и правильности квалификации, т.к. причинение травмы хотя и являлось одномоментным актом, возникшим в результате первичного динамического воздействия, однако в своей структуре оно имеет хотя и взаимосвязанные элементы, но, в то же время, один из которых выходит за пределы умысла причинителя вреда, т.к. травма от падения и удара головой об пол есть результат неосторожной формы вины в отношении такого последствия, поскольку между первичным динамическим воздействием нет прямой(непосредственной связи), она есть результат обязанности предвидения, но не умысла нападавшего, причём, если Г. в этом случае за сопричинение вреда с различными формами вины должен был бы нести ответственность по ст.111 ч.1 УК РФ и ст.118 ч.1 УК РФ, то Д. за эти действия никакой ответственности нести не может, поскольку никоим образом не имел отношения к формированию волевого компонента Г. на совершение умышленного и неосторожного деяния, совершённого Г., что, в данном случае терминологически в теоретическом плане можно определить как «квазиэксцесс» исполнителя и «квазисоучастие» в совершении преступления, т.е. основным базисным элементом квалификации действий этих лиц является внутренняя форма совершений преступления, т.к. в данном случае отсутствуют необходимые субъективные и объективные признаки соучастия.

Таким образом, речь в данном случае идёт не о формальном разграничении действий соучастников, а о реальной сущностной связи поведенческих актов лиц, совершающих квазитождественные действия в отношении одного и того же объекта в один и тот же промежуток времени, которые определяют их как признаки соучастия, но, которые в результате превращения формы приобретают иное качество, и наоборот, когда отсутствует такого рода связи - определяют и отсутствие превращенной формы, а, следовательно, и вида и формы соучастия.

Другой пример из судебной практики свидетельствует о нарушении судом апелляционной инстанции правил квалификации действий соучастников, когда их неопределённым умыслом охватывалось причинение тяжкого вреда здоровью, совершённого с особой жестокостью и мучениями для потерпевшего и действиями всех подсудимых были направлены к достижению именно этой цели, т.к. они в течение продолжительного периода времени совершали указанные действия в отношении потерпевшего: били руками и ногами по различным частям тела, преследовали потерпевшего, тушили о его тело окурки, стреляли из травматического пистолета по чувствительным частям тела, и именно в результате их совокупных усилий наступила смерть потерпевшего, поэтому судом первой инстанции действия этих четверых лиц были квалифицированы по ст.111 ч.4 УК РФ.

Однако суд апелляционной инстанции не усмотрел в действиях соучастницы преступления З. состава этого преступления(предусмотренного ч.4 ст.111 УК РФ) и переквалифицировал её действия на ст. 111 ч.3 п. «а» УК РФ, формально определив границы её действий несколькими ударами, не учитывая при этом обстоятельств совершения этого преступления, самой обстановки места совершения преступления, её деятельного участия в причинении вреда здоровью и гласно высказываемого одобрения действий других соучастников преступления (дело № 1-744/2014), т.е. всех поведенческих аспектов соучастников совершения преступления, совпадения их ментального и динамического модусов поведения.

Представляется, что, как в первом, так и во втором случае следствием и судом предмет доказывания (обстоятельства) был подменён доказательственным модусом (совокупностью доказательств – информационной парадигмой), т.е. внешняя формальная сторона события осталась без своего внутреннего содержания и оценки, что подтверждается и высказанным в литературе мнением: «…следует отметить, что предмет доказывания как процессуальная категория имеет материально – правовую основу в виде положений уголовного права, определяющих понятие преступления, элементы его состава, отдельные виды преступлений, отягчающие и смягчающие обстоятельства и т.д. Это вполне объяснимо, так как и уголовно-процессуальные отношения в целом имеют своим предметом отношения уголовно-правовые, при отсутствии которых процессуальная деятельность утрачивает смысл. Но это не совпадающие правовые явления: предписания уголовно-процессуального права служат средством перевода материально-правовых требований на процессуальный язык, притом, однако, что предмет доказывания как научная абстракция – это не состав преступления».

В результате это привело к неправильной юридической оценке деяния и, как следствие, назначению несправедливого наказания.

В связи с изложенным правомерно было бы поставить вопрос о новой редакции нормы ст.32 УК РФ, т.к. заданное законодателем направление мысли правоприменителя упирается во внешнюю сторону события и приводит к указанным выше ошибкам.

Целесообразным было бы предложить следующую редакцию:

Статья 32 УК РФ: Соучастием в преступлении признаётся умышленное совместное участие двух или более лиц в совершении умышленного преступления в видах и формах, определяемых настоящим Кодексом ( Статья 33 УК РФ и статья 35 РФ, а также в формах, определяемых в нормах особенной части УК РФ – террористическая группа (Статья 205, 205.1 УК РФ), незаконное вооруженное формирование (Статья 208 УК РФ), банда (Статья 209), преступное сообщество(преступная организация)(Статья 210 УК РФ) экстремистское сообщество (Статья 282.1, 282.2 УК РФ).

Может возникнуть вопрос, не является ли такая конкретизация избыточной и не является ли такое регулирование материально - правовой тавтологией или плеоназмом?

Представляется, что такое уточнение в материальном и процессуальном аспектах помогут правильно определить направление деятельности и ту программу исследования (предмет доказывания), которую должны выполнить дознаватель, следователь, прокурор и суд применительно к конкретному преступлению, диалектически осмыслить всю информацию по делу в уголовно-правовом и уголовно-процессуальном аспектах, такая формализация предписания будет способствовать целям и задачам уголовного и уголовно-процессуального законов.

Кроме того, для усиления реализации указанной выше материально-правовой нормы и руководствуясь процессуальным посылом, сформулированным в ст.85 УПК РФ, уместным было бы предложить новую редакцию и нормы ч.1 ст.88 УПК РФ: «1. Каждое доказательство и каждое обстоятельство, указанное в ст.73 УПК РФ, подлежит оценке с точки зрения достоверности, относимости, допустимости, а все установленные обстоятельства и собранные доказательства – достаточными для разрешения уголовного дела.

Таким образом, понятие соучастия приобретёт теоретическую и процессуальную завершённость и позволит снизить ошибки в квалификации, имевшие место выше.

Библиографический список

УК РФ от 13.06.1996 г.(с последующими изменениями и дополнениями);
УПК РФ от 18.12.2001 г. № 174 – ФЗ (в ред. От 13.07.2015 г.);
Архив Автозаводского районного суда г. Тольятти Самарской области:
Дело № 1-13/2015;
Дело № 1-744/2014;
Диссертация Карлова В.П. «Формы соучастия» на соискание учёной степени кандидата юридических наук, 2004;
Шеслер А.В. //"Lex russica", 2015, N 6, Перспективы совершенствования уголовно правовых норм о соучастии в преступлении (информационная система Консультант плюс);
Оценочные признаки в Уголовном Кодексе Российской Федерации: научное и судебное толкование: Научно-практическое пособие(под ред. А.В.Галаховой)Норма, 2014(Информационная система Консультант плюс);
С.А. Шейфер. Доказательства и доказывание по уголовным делам. М., Норма, 2012, С. 80, 81-82.
КАРЛОВ В.П., к.ю.н., доцент

Просмотров: 22848

« Все статьи